Потом все дружно пошли смотреть салют. Но какой-то осадок в душе остался…
Осадок не потому, что гость был не прав «по факту», а осадок того, что – по сути! – он не понимал и, скорее всего, не ощущал глубинную значимость двух героических севастопольских оборон во всей драматической ратной истории нашего Отечества.Да, с точки зрения объективного «исторического формализма» две героических обороны города закончились его падением, и город был взят врагами: и в 1855 году и в 1942 году.
В первом случае это сделали французы, так как вклад англичан – на тот момент союзников французов – во взятие города был практически нулевым. Они бесславно протоптались всю оборону перед 3-м бастионом, так и не взяв его, да «положили» часть своей лёгкой кавалерии под Балаклавой.
Про сардинцев или турок нет смысла вообще говорить…
Во втором случае это сделали немцы при минимальном вкладе в конечный результат уже румын. Если уж быть до конца «историческим формалистом», то в 1855 годупротивник вошёл только на южную сторону города, тогда как наши части отошли на северную. Так что союзники, если что и взяли, – так это только ПОЛОВИНУ города.
Однако формализм НИКОГДА не отражал, повторю ещё раз, СУТИ событий, а лишь очерчивал и оговаривал контуры этих событий. Суть же которых абсолютно полно выражают эти, немного перефразированные, строки: «Железный ветер бил им в лицо, но они продолжали сражаться и чувство суеверного страха охватывало противника: смертны ли те люди, что обороняли крепость?.. Да, они были простыми смертными, и мало кто уцелел, но они сделали своё дело. И имена их ужасом отзывались в сердцах врагов, даже спустя десятилетия…».
Можно покалечить или убить тело нашего бойца, но что бы его победить – надо сломать его дух и душу. Наши бойцы под Севастополем «сделали своё дело» так, что, даже павшие на развалинах города – всё равно победили. Ибо их дух и вера в победу не были сломлены. Вот поэтому поодиночке сейчас ни французы, ни немцы, да, собственно, и вся объединённая Европа – более не является для России достойным противником.Ушли те времена, при которых Франция или Германия могли представлять для России военную угрозу. Потому что в их истории для них нет своих: Брестской крепости и Севастополя, крепости Осовец и Сталинграда. У них более нет воинов, но есть толерантность.
У них более нет бойцов – мультикультурализм не позволяет отстаивать и защищать свой народ и свою Родину, ибо традиционных государств в Европе более нет.
У них более нет духа и души, ибо они отринули евангельские слова: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя…». Когда «други своя» – это весь твой народ в целом. И картинка в твоём первом букваре… В прошлом, в настоящем и в будущем.
Наши же идеалы не подверглись: ни коррозии, ни переосмыслению по недомыслию, не сменили вектора исторической преемственности. У нас есть на кого равняться в веках и по кому измерять легендарность и неприступность нашего духа и души нашего народа, а у них – нет.
В своё время, предваряя будущие осады Севастополя, бриг «Меркурий» не вышел победителем в морской баталии с двумя линейными кораблями турок. Да он и не смог бы этого сделать по определению: 20 орудий у наших моряков против 184 у турок!
Но не победили и турки.
А бриг «Меркурий» со всем своим экипажем навсегда вошёл в историю мужеством, доблестью и честью Российского Военно-морского флота более чем исчерпывающе: «Потомству в пример».
Ни добавить, ни убавить.
Таким примером потомству – и не только нашему! – стали две обороны Севастополя.
И строки гимна города утверждают, что неприступность для врага определяется не фактом захвата ими городских руин, а фактом ужаса и страха в сердцах «победителей», понявших, что ТАК сражаться они не смогут. Никогда. Обе обороны со всех стон многократно разложены по часам и минутам исследователями и историками.
Однако далеко не все они проявили похвальную объективность и должную добросовестность, а, порой – просто честность и искреннее желание разобраться. Особенно в последнее время.
Действия командного состава подвергались и подвергаются до сих пор не просто критике, а, порой, и прямому оскорблению и огульному шельмованию. Те или иные решения объявляются необдуманными и ошибочными, преднамеренно предательскими или бессмысленными. Это в одинаковой мере относится как к царским генералам и адмиралам, так и к советским.
Что ж, как говорится: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
Со стороны ушедшего в прошлое времени, в которое уже не войти и ничего в нём невозможно исправить на полях севастопольских сражений своим академическим «послезнанием». Но после – оно и есть после. И не всегда – знание.
А вот как бы повёл себя и проявил под пулями, ядрами, бомбами и снарядами каждый такой «стратег» – там!.., внутри боли, крови и смерти – не знает никто. Да, город два раза пал. А Россия – нет. В том числе – благодаря тем, кто сражался с врагом у стен города. И значит – не диванным стратегам судить тех, кто не может ответить им в лицо. Мёртвые сраму не имут – они сделали, что смогли… Смогли, казалось бы, невозможное… Князь Горчаков: «Храбрые товарищи, грустно и тяжело оставлять врагам нашим Севастополь; но вспомните, какую жертву мы принесли на алтарь Отечества в 1812 г. — Москва стоит Севастополя! Мы её оставили после бессмертной битвы под Бородино. Триста-сорокадевяти-дневная оборона Севастополя превосходит Бородино! Но не Москва, а груда каменьев и пепла досталась неприятелю в роковой 1812 г. Так точно и не Севастополь оставили мы нашим врагам, а одни пылающие развалины города, собственною нашею рукой зажжённого, удержав за нами честь обороны, которые дети и внучата наши с гордостью передадут отдаленному потомству».
Марк Твен, 1867 год: «Трудно представить себе более ужасное, более полное разрушение. Дома здесь были сооружены на совесть, сложены из камня, но пушечные ядра били по ним снова и снова, срывали крыши, разрубали стены сверху донизу, и теперь на полмили здесь тянутся одни разбитые печные трубы. Даже угадать невозможно, как выглядели эти дома. У самых больших зданий снесены углы, колонны расколоты пополам, карнизы разбиты вдребезги, в стенах зияют дыры. Иные из них такие круглые и аккуратные, словно их просверлили дрелью. Другие пробиты насквозь, и в стене остался такой ровный, гладкий и чёткий след, словно его нарочно шлифовали. Тут и там ядра застряли в стенах, и ржавые следы сочатся из-под них, оставляя на камне теплую дорожку!..».
А.Фет, Братское кладбище: «Какой тут дышит мир! Какая славы тризна Средь кипарисов, мирт и каменных гробов! Рукою набожной сложила здесь отчизна Священный прах своих сынов. Они и под землей отвагой прежней дышат… Боюсь, мои стопы покой их возмутят, И мнится, все они шаги живого слышат, Но лишь молитвенно молчат. Счастливцы! Высшею пылали вы любовью: Тут что ни мавзолей, ни надпись — все боец, И рядом улеглись, своей залиты кровью, И дед со внуком, и отец. Из каменных гробов их голос вечно слышен, Им внуков поучать навеки суждено, Их слава так чиста, их жребий так возвышен, Что им завидовать грешно…».
Евгений Петров, 25 июня 1942 года: «Сегодня пошел двадцать первый день последнего штурма, который предприняли немцы. И двадцать один день на город и передний край обороны, находящийся в непосредственной близости от города, немцы сбрасывают ежедневно столько бомб, сколько англичане сбросили однажды на Кёльн, превратив его в развалины. Всего, следовательно, на Севастополь сброшено в двадцать раз больше бомб, чем на Кёльн. При этом надо помнить, что Севастополь меньше Кёльна раз в пятнадцать и что, кроме бомб, каждый метр обороняемой земли днем и ночью обстреливается из орудий, миномётов и пулеметов. Это был очень красивый, чистенький белый город с военно-морской базой, весь в акациях и каштанах, с памятниками старины, с прекрасным институтом водолечения, с одним из лучших в мире аквариумов, где были собраны представители всех подводных обитателей Черного и Средиземного морей. Я пишу «был», потому что его нет больше. Он уничтожен, превращен в пыль. Каким-то чудом уцелели пока старинные белые колонны Графской пристани и большой бронзовый памятник Ленину. Здесь нет тыла. Здесь есть только фронт, так как простреливается вся территория. И город все-таки держится. Он держится наперекор всему – теории, опыту, бешеному желанию немцев взять Севастополь любой ценой».
Газета «Правда», 8 июля 1942 года: «Стоять, как севастопольцы, упорно работать, как севастопольцы, любить Родину, как севастопольцы – вот лозунг для всех, кто куёт Победу... Мы добьёмся Победы - порукой тому – СЕВАСТОПОЛЬ».
Леонид Соболев: «Стоит над Черным морем Севастополь, дважды увенчанный славой двух своих оборон, и эта слава, подобно двойной звезде, сверкает на вечном небе истории нашей страны».
Продолжать можно до бесконечности…
Гостя, поставившего под сомнение неприступность Севастополя для врагов, я более не видел. Однако смею надеяться, что, если по воле судьбы нам выпадет возможность встретиться ещё раз, то я не буду цитировать ему высказывания людей о нашем городе и его истории – для этого не хватит никакого времени. А напомню ему евангельские слова Создателя: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода…».
Десятки тысячи защитников Севастополя мёртвыми пали в нашу землю, но они погибли не просто так, а сохранили наше Отечество. И дали жизнь миллионам потомков, в том числе и тебе, сомневающемуся в сакральном смысле строк гимна нашего городагероя для всей России.
Осадок не потому, что гость был не прав «по факту», а осадок того, что – по сути! – он не понимал и, скорее всего, не ощущал глубинную значимость двух героических севастопольских оборон во всей драматической ратной истории нашего Отечества.Да, с точки зрения объективного «исторического формализма» две героических обороны города закончились его падением, и город был взят врагами: и в 1855 году и в 1942 году.
В первом случае это сделали французы, так как вклад англичан – на тот момент союзников французов – во взятие города был практически нулевым. Они бесславно протоптались всю оборону перед 3-м бастионом, так и не взяв его, да «положили» часть своей лёгкой кавалерии под Балаклавой.
Про сардинцев или турок нет смысла вообще говорить…
Во втором случае это сделали немцы при минимальном вкладе в конечный результат уже румын. Если уж быть до конца «историческим формалистом», то в 1855 годупротивник вошёл только на южную сторону города, тогда как наши части отошли на северную. Так что союзники, если что и взяли, – так это только ПОЛОВИНУ города.
Однако формализм НИКОГДА не отражал, повторю ещё раз, СУТИ событий, а лишь очерчивал и оговаривал контуры этих событий. Суть же которых абсолютно полно выражают эти, немного перефразированные, строки: «Железный ветер бил им в лицо, но они продолжали сражаться и чувство суеверного страха охватывало противника: смертны ли те люди, что обороняли крепость?.. Да, они были простыми смертными, и мало кто уцелел, но они сделали своё дело. И имена их ужасом отзывались в сердцах врагов, даже спустя десятилетия…».
Можно покалечить или убить тело нашего бойца, но что бы его победить – надо сломать его дух и душу. Наши бойцы под Севастополем «сделали своё дело» так, что, даже павшие на развалинах города – всё равно победили. Ибо их дух и вера в победу не были сломлены. Вот поэтому поодиночке сейчас ни французы, ни немцы, да, собственно, и вся объединённая Европа – более не является для России достойным противником.Ушли те времена, при которых Франция или Германия могли представлять для России военную угрозу. Потому что в их истории для них нет своих: Брестской крепости и Севастополя, крепости Осовец и Сталинграда. У них более нет воинов, но есть толерантность.
У них более нет бойцов – мультикультурализм не позволяет отстаивать и защищать свой народ и свою Родину, ибо традиционных государств в Европе более нет.
У них более нет духа и души, ибо они отринули евангельские слова: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя…». Когда «други своя» – это весь твой народ в целом. И картинка в твоём первом букваре… В прошлом, в настоящем и в будущем.
Наши же идеалы не подверглись: ни коррозии, ни переосмыслению по недомыслию, не сменили вектора исторической преемственности. У нас есть на кого равняться в веках и по кому измерять легендарность и неприступность нашего духа и души нашего народа, а у них – нет.
В своё время, предваряя будущие осады Севастополя, бриг «Меркурий» не вышел победителем в морской баталии с двумя линейными кораблями турок. Да он и не смог бы этого сделать по определению: 20 орудий у наших моряков против 184 у турок!
Но не победили и турки.
А бриг «Меркурий» со всем своим экипажем навсегда вошёл в историю мужеством, доблестью и честью Российского Военно-морского флота более чем исчерпывающе: «Потомству в пример».
Ни добавить, ни убавить.
Таким примером потомству – и не только нашему! – стали две обороны Севастополя.
И строки гимна города утверждают, что неприступность для врага определяется не фактом захвата ими городских руин, а фактом ужаса и страха в сердцах «победителей», понявших, что ТАК сражаться они не смогут. Никогда. Обе обороны со всех стон многократно разложены по часам и минутам исследователями и историками.
Однако далеко не все они проявили похвальную объективность и должную добросовестность, а, порой – просто честность и искреннее желание разобраться. Особенно в последнее время.
Действия командного состава подвергались и подвергаются до сих пор не просто критике, а, порой, и прямому оскорблению и огульному шельмованию. Те или иные решения объявляются необдуманными и ошибочными, преднамеренно предательскими или бессмысленными. Это в одинаковой мере относится как к царским генералам и адмиралам, так и к советским.
Что ж, как говорится: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
Со стороны ушедшего в прошлое времени, в которое уже не войти и ничего в нём невозможно исправить на полях севастопольских сражений своим академическим «послезнанием». Но после – оно и есть после. И не всегда – знание.
А вот как бы повёл себя и проявил под пулями, ядрами, бомбами и снарядами каждый такой «стратег» – там!.., внутри боли, крови и смерти – не знает никто. Да, город два раза пал. А Россия – нет. В том числе – благодаря тем, кто сражался с врагом у стен города. И значит – не диванным стратегам судить тех, кто не может ответить им в лицо. Мёртвые сраму не имут – они сделали, что смогли… Смогли, казалось бы, невозможное… Князь Горчаков: «Храбрые товарищи, грустно и тяжело оставлять врагам нашим Севастополь; но вспомните, какую жертву мы принесли на алтарь Отечества в 1812 г. — Москва стоит Севастополя! Мы её оставили после бессмертной битвы под Бородино. Триста-сорокадевяти-дневная оборона Севастополя превосходит Бородино! Но не Москва, а груда каменьев и пепла досталась неприятелю в роковой 1812 г. Так точно и не Севастополь оставили мы нашим врагам, а одни пылающие развалины города, собственною нашею рукой зажжённого, удержав за нами честь обороны, которые дети и внучата наши с гордостью передадут отдаленному потомству».
Марк Твен, 1867 год: «Трудно представить себе более ужасное, более полное разрушение. Дома здесь были сооружены на совесть, сложены из камня, но пушечные ядра били по ним снова и снова, срывали крыши, разрубали стены сверху донизу, и теперь на полмили здесь тянутся одни разбитые печные трубы. Даже угадать невозможно, как выглядели эти дома. У самых больших зданий снесены углы, колонны расколоты пополам, карнизы разбиты вдребезги, в стенах зияют дыры. Иные из них такие круглые и аккуратные, словно их просверлили дрелью. Другие пробиты насквозь, и в стене остался такой ровный, гладкий и чёткий след, словно его нарочно шлифовали. Тут и там ядра застряли в стенах, и ржавые следы сочатся из-под них, оставляя на камне теплую дорожку!..».
А.Фет, Братское кладбище: «Какой тут дышит мир! Какая славы тризна Средь кипарисов, мирт и каменных гробов! Рукою набожной сложила здесь отчизна Священный прах своих сынов. Они и под землей отвагой прежней дышат… Боюсь, мои стопы покой их возмутят, И мнится, все они шаги живого слышат, Но лишь молитвенно молчат. Счастливцы! Высшею пылали вы любовью: Тут что ни мавзолей, ни надпись — все боец, И рядом улеглись, своей залиты кровью, И дед со внуком, и отец. Из каменных гробов их голос вечно слышен, Им внуков поучать навеки суждено, Их слава так чиста, их жребий так возвышен, Что им завидовать грешно…».
Евгений Петров, 25 июня 1942 года: «Сегодня пошел двадцать первый день последнего штурма, который предприняли немцы. И двадцать один день на город и передний край обороны, находящийся в непосредственной близости от города, немцы сбрасывают ежедневно столько бомб, сколько англичане сбросили однажды на Кёльн, превратив его в развалины. Всего, следовательно, на Севастополь сброшено в двадцать раз больше бомб, чем на Кёльн. При этом надо помнить, что Севастополь меньше Кёльна раз в пятнадцать и что, кроме бомб, каждый метр обороняемой земли днем и ночью обстреливается из орудий, миномётов и пулеметов. Это был очень красивый, чистенький белый город с военно-морской базой, весь в акациях и каштанах, с памятниками старины, с прекрасным институтом водолечения, с одним из лучших в мире аквариумов, где были собраны представители всех подводных обитателей Черного и Средиземного морей. Я пишу «был», потому что его нет больше. Он уничтожен, превращен в пыль. Каким-то чудом уцелели пока старинные белые колонны Графской пристани и большой бронзовый памятник Ленину. Здесь нет тыла. Здесь есть только фронт, так как простреливается вся территория. И город все-таки держится. Он держится наперекор всему – теории, опыту, бешеному желанию немцев взять Севастополь любой ценой».
Газета «Правда», 8 июля 1942 года: «Стоять, как севастопольцы, упорно работать, как севастопольцы, любить Родину, как севастопольцы – вот лозунг для всех, кто куёт Победу... Мы добьёмся Победы - порукой тому – СЕВАСТОПОЛЬ».
Леонид Соболев: «Стоит над Черным морем Севастополь, дважды увенчанный славой двух своих оборон, и эта слава, подобно двойной звезде, сверкает на вечном небе истории нашей страны».
Продолжать можно до бесконечности…
Гостя, поставившего под сомнение неприступность Севастополя для врагов, я более не видел. Однако смею надеяться, что, если по воле судьбы нам выпадет возможность встретиться ещё раз, то я не буду цитировать ему высказывания людей о нашем городе и его истории – для этого не хватит никакого времени. А напомню ему евангельские слова Создателя: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода…».
Десятки тысячи защитников Севастополя мёртвыми пали в нашу землю, но они погибли не просто так, а сохранили наше Отечество. И дали жизнь миллионам потомков, в том числе и тебе, сомневающемуся в сакральном смысле строк гимна нашего городагероя для всей России.
Мнение авторов и спикеров может не совпадать с позицией редакции. Позиция редакции может быть озвучена только главным редактором или, в крайнем случае, лицом, которое главный редактор уполномочил специально и публично.
Свежие комментарии